Чужие миры [ Авт. сборник] - Владимир Васильев

Рядом на длинных черных ножках стоял красный, в черных же круглых пятнах, купол, высотой не ниже Таруса. Спереди к нему примыкал еще один, поменьше, весь черный. Два белых пятна очень походили на глаза, а над ними торчала пара отростков с треугольными пластинами на концах.

Боромир изумленно разглядывал это чудище, Вишена украдкой обходил его слева. Вдруг купол разложился надвое и что-то полупрозрачное с гудением затрепетало, обдав людей тугими порывами ветра. Чудище взмыло ввысь, задевая стебли и листья, некоторое время металось у них на виду, после чего с шуршанием рухнуло где-то в стороне.

Троица немного расслабилась и переглянулась. Боромир вдруг захохотал от души, весело и беззаботно; Тарус тоже криво усмехнулся; Вишена недоуменно глядел на них.

— Знаете, что это было? — спросил Боромир, не переставая смеяться.

— Что? — Вишена по-прежнему ничего не понимал.

Тарус хмыкнул и покачал головой:

— Коровка луговая! Жучок! Дети его солнышком-небушком кличут!

Купол и впрямь очень походил на солнышко-небушко, только чересчур уж огромное.

«Что за фокусы? — подумал Вишена с тревогой, — сначала многоножки, теперь — пауки-громадины, муравьи, жучки… А как же знак, как же жаба?»

Они пошли дальше. Справа долго тянулось что-то светлое, уходящее ввысь до самых небес, окрасившихся почему-то в зеленоватые тона. Желтое сияние впереди постепенно меркло. Вскоре наткнулись на высоченную стену, слегка закруглявшуюся, которая преградила им путь. Стена в землю не уходила, казалось, неведомый великан принес ее, уже готовую, и опустил прямо на грунт. Нижний край стены, ровный и гладкий, прилегал неплотно, кое-где под него можно было подлезть.

Вишена приблизился и с опаской потрогал поблескивающую поверхность. Боромир легонько постучал по ней рукоятью меча — звук получился звенящий, металлический.

— Золото! — сказал Боромир. — Батюшки-светы, целая стена!

Вишена нырнул в яму и выбрался наружу за стеной — такой же травяной «лес» и светлые громады, кое-где уходящие к зеленым небесам.

И ему вдруг все стало ясно — и жучки-паучки великанские, и лес этот чудной, и стена золотая…

Трава самая что ни на есть обычная, и букашки в ней копошатся самые обычные, да вот только они все, люди, крохотными стали, затерялись в травах! Стена — не стена вовсе, а корона, корона исполинская с головы сколопендры, какую они в лесу оставили. Ну а светлые громады, уходящие к небесам, не что иное, как березовые стволы.

Так что же это получается? Кто-то сотворил из них коротышек и забрасывает куда попало — то в пустыню, кишащую сколопендрами, то сюда?

Немного поразмыслив, Вишена решил, что в пустыне они оставались все же самими собой. Во-первых, песчинки не казались огромными, с гусиное яйцо размером, как теперь. Во-вторых, корона главной многоножки и в обычном лесу выглядела как исполин, а сейчас и вовсе необъятной стала…

Додумать он не успел. Жирная косматая муха, басовито жужжа, шлепнулась на длинную травинку-ствол и закачалась, будто на качелях. Вишена попятился. Муха со скрипом терла щетинистые лапы одна о другую и хищно шевелила хоботком, похожим на омутову булаву.

«От такой, пожалуй, и мечом не отмахаешься…» — неприязненно подумал Вишена.

— Гей-гей! Пожарский, где ты? — послышался из-за стены клич Боромира.

Муха насторожилась, даже лапами своими погаными прекратила скрипеть.

Вишена замер. В тот же миг в воздухе мелькнуло что-то розоватое и длинное, ткнулось на мгновение в муху, и та с чавкающим звуком исчезла.

Отступив, Вишена осмотрелся и невольно вздрогнул. Невдалеке сидел кто-то огромный, с белесым отвислым брюхом и криво растопыренными лапами, обладатель безобразно большого рта и стеклянно-водянистого взгляда. Взгляд прилип к Вишене.

«Жаба!» — понял он и мигом нырнул под стену-корону.

Увы, хода уже не было. Вишена стукнулся о что-то, преградившее путь, и затаился.

«Что делать? Найдет ли меня жаба в этой ямке?»

А преграда вдруг заворочалась и сердито сказала голосом Боромира:

— Ну, Вишена, ну, пряник, так тебя через это самое! Руку отшиб, дурилка!

— Назад! — просипел Вишена тревожно. Голос куда-то подевался; горло враз пересохло. Боромир понял и мгновенно выбрался из-под стены, потом помог выбраться Вишене.

— Ну? — требовательно спросил Боромир, когда побратим оказался наверху и пытался отдышаться.

— Жаба, — коротко объяснил Вишена и растопырил руки, — вот такенная. Только что сожрала муху себе под стать.

Подоспели остальные путники во главе с Роксаланом.

Боромир, обернувшись, оценивающе глянул на корону.

— Думаю, на эту сторону ей не выбраться. А посему — у нас своя дорога, у нее своя.

Тарус отрицательно покачал головой.

— Не выйдет, Непоседа. Жаба все едино нас отыщет. Покуда мы ее не убьем, будем оставаться букашками в траве. Такова наша вторая напасть.

— Почем знаешь? — засомневался Вишена и, прищурив по обыкновению глаз, склонил набок кудрявую голову.

— Уж знаю, — отмахнулся Тарус.

Ему поверили, как всегда.

Боромир обнажил меч.

— Что же. Не станем мешкать. Ты со мной, чародей?

Тот кивнул и многозначительно подмигнул Вишене:

— Пошли, Пожарский?

Они направились к лазу под короной. Боромир и Вишена скользнули вниз, ровно пара ужей в реку; чародей задержался и нашел глазами Яра.

— Ну, чего стал? Марш за нами!

Яр просиял и, на бегу вытащив меч из ножен, скрылся в яме. Рубины коротко сверкнули, отразившись от золотой стены, затем их багровое сияние увязло в полумраке лаза. Последним нырнул под стену Тарус.

Долго было тихо. Путники полукругом замерли над ямой-ходом, вслушиваясь в шорохи травяного леса. Потом из-за стены донеслись приглушенные крики и звуки поединка, странные и непривычные, ибо никто не услышал первейшего и обязательного звука битвы — звона клинков. Но все понимали: это не просто сеча, меч в меч, сталь в сталь.

— Подсобить бы… — нерешительно сказал Роксалан и шагнул вперед, к стене. Боград поймал его за плечо.

— Куда? Тарус знает, что делает. Жди, друже.

Роксалан скрипнул зубами. Душою он был там, за стеной.

Да и не он один: нервно поглаживал рукоятку секиры Славута, хмурился здоровяк Омут, закусила губу Купава…

Первым из-под стены показался Вишена. На щеке выделялся огромный кровоподтек, отсутствовала большая часть куртки. Казалось, драл его медведь своими когтищами. Вишена пошатывался, тряс головой, все еще сжимая в руках окровавленный меч. Тарус и Боромир лишь запыхались; мечи они уже убрали в ножны. Одежда Боромира потемнела от крови и еще какой-то влажной вонючей гадости, но, судя по улыбке, это была кровь твари. На Тарусе виднелось всего несколько пятен.